Черный ангел тешит плоть,
Будет, будет литься кровь.
Были парки и сады
Будут черные столбы.
Черный ворон, красный снег,
Кто теперь умнее всех?…
А. Вырвич
Железнодорожный вокзал — место тяжелейшей катастрофы федеральных войск в Грозном, но и малый плацдарм, откуда наши, выстояв под яростным огнём вооружённых до зубов боевиков и их иностранных наймитов, двинулись вперёд, освобождая город от вражеской нечисти.
И потери, и победы ожидали нас на этом трагическом, но достойном воинской славы пути.
Дудаевцы, упоённые победой над окружёнными пехотинцами и танкистами, полагали, что и на этот раз они легко справятся с немногочисленными подразделениями десантников, обороняющихся почти в полном окружении.
Этой их беспечностью в один из дней умело воспользовался зампотех 9-й роты старший лейтенант Вячеслав Гурьянов и Теплинский, которые под самым носом у «духов» перегнали от гостиницы «Россия» два танка, брошенные майкопцами в новогоднюю ночь.
После чего с задором докладывали Юрченко:
— Принимайте танк, товарищ подполковник!
Заправка — наполовину, боекомплект — 70 процентов.
Эти танки были действительно в полном порядке, разве что в одном приборная панель щитка механика-водителя оказалась неисправна (во время новогодней мясорубки чеченцы, подкравшись со стороны, приподняли крышку люка и бросили механику- водителю гранату).
Но все системы боевого обеспечения машины полностью функционировали.
В последующие дни боёв, не желая, чтобы эти техника досталась чеченцам, прапорщики — Виктор Билык вместе с техником разведроты Константином Тутовым перегнали ещё две машины прямо на железнодорожные рельсы в надежде вывести их рабочие узлы и ходовую часть из рабочего состояния.
Загнав в развилку железнодорожной стрелки, они попытались таким образом «разуть» БМП (то есть снять «гусянки»).
Словно желая сбить накал боёв, напомнила о себе зима: на улице заметно похолодало, выпал снег.
Пропитанные за день нательным потом «хэбэшки», промокшие насквозь бушлаты не то, что грели, а, казалось, сами высасывали тепло.
Не хватало ещё и заболеть!
И вот, как будто в подарок к прошедшему Новому году, кто-то из бойцов нашёл в квартирах бутылку водки.
Была уже полночь.
Один из офицеров, распечатав эту бутылку, начал разливать содержимое в маленький пластмассовый стаканчик из медицинской аптечки.
И стаканчик пошёл по большому кругу с дозой примерно в 30 грамм.
Для сугрева и поднятия смелости выпили буквально по глоточку, и всем досталось поровну, по-братски.
И жить захотелось, а больше всего, конечно, спать.
И всё потому, что за долгую январскую ночку удавалось поспать лишь часика два-три.
В эту ночь бойцы «девятки», плюнув на маскировку, стащили в одну из догорающих после взрыва комнат на втором этаже найденную по квартирам деревянную мебель: пламя усилилось, подогревая над собой закоптевший потолок.
Сами же перебрались в комнату этажом выше, содрали с пола линолеум и прямо в бушлатах улеглись спать.
Укрывшись кусками линолеума и ощущая тепло, проникающее снизу через железобетонную потолочную плиту, мы впервые за последнее время заснули по-настоящему.
Успел только подумать, что здесь, в этих самих квартирах, во всём этом доме проживали люди разных национальностей, большинство из которых никогда не задумывались о войне, даже в страшном сне не представляли, что придётся им бросить свои жилища на произвол судьбы.
И что стало с ними сейчас?..
Свежее морозное утро.
Кто-то затаскивает через кухонное окно на первом этаже радиостанцию, которую ухитрились вытянуть из разбитой БМП.
Теперь и у нас есть связь с соседними подразделениями.
У чеченцев такой проблемы, конечно, не было: экипированы были по всем правилам.
— С водой — порядок!» — донёсся чей-то радостный голос.
Приятный сюрприз для всех нас: во многих квартирах оказались ванны, наполненные питьевой водой.
Мыло и стиральный порошок в наличии, хоть банно-прачечный день устраивай, да не до этого.
С питанием пока тоже нет проблем, однако неизвестно, на сколько дней мы здесь застряли, и сухпайки на всякий случай надо бы поберечь.
В одной из квартир обнаружили аж две банки солений — правда, уже тронутых плесенью, но это уже кое-что, особенно для наших неприхотливых желудков.
Кто-то даже раздобыл на кухнях кусок сливочного масла и, не удержавшись, вкусил его.
Такой «компот» желудок не простил — вскоре отомстил поносом.
А капитан Гачков ведь не раз нас предупреждал о мерах предосторожности в выборе питания.
Да где тут выбирать: употребляем в пищу всё, что есть.
Тут вдруг пришлось резко с места подобраться: нашу трапезу прервал оглушающий взрыв, раздавшийся, казалось, прямо под нами, у стен снаружи.
Шарахнуло так, что весь дом качнуло, как при землетрясении.
Со стен и потолков посыпалась штукатурка.
Выяснилось, что от прямого попадания снаряда взлетел на воздух тот, стоявший у стен пятиэтажки автомобиль «КамАЗ» — ТЗМ, наверное, доверху набитый боеприпасами.
И сразу мы, забыв, кажется, обо всём, метнулись к окну: словно в замедленных кадрах фильма, в воздухе переворачивался подброшенный взрывом автомобиль, разбрызгивающий из себя во все стороны искорёженные агрегаты.
Уже шипя, они вонзались своими осколками в грязный снег, который успел превратиться в чёрную жижу грязи.
Этим взрывом изрядно контузило Борисевича, ещё двоих десантников слегка посекло осколками.
Бойцов сразу отправили в тыл на «медицинский ремонт».
Незаметно пролетели четыре дня января.
Музыка войны ни на минуту не переставала грохотать по всему Грозному, то стихая, то усиливаясь до оглушительного воя, будто какой-то незримый демон крутил регулятор громкости гигантского магнитофона, с записанными на бесконечной ленте стрельбой и взрывами.
И тут в районе полудня стрельба со стороны противника, словно по команде, вдруг стала утихать.
Бойцы стали переглядываться с немым вопросом в глазах: что бы это значило?
Наши радисты поймали волну радиостанции боевиков: «… Ваха, посылай на переговоры депутатов, не то мы их батальон весь расстреляем»…
И через какое-то время наши наблюдатели с верхних этажей пятиэтажки заметили, как со стороны привокзальной площади из пелены тумана показалось несколько фигур, движущихся в нашу сторону.
Поначалу приняли их за местных жителей, которые, наверное, ищут безопасное убежище.
Мы сильно ошиблись — к нам направлялись чеченские парламентёры.
Один из них держал в руке рупор-мегафон, другою же размахивал белым куском материи.
Подойдя к «Дому Теплинского», один из них прокричал какие-то слова на русском языке.
Что им там ответили, мы узнали чуть позже — через день-два (разведчики матом их покрыли), и парламентёры, долго там не задерживаясь, направились к «Дому Борисевича».
Майор Холод доложил о возникшей ситуации в штаб батальона и вскоре получил ответ — провести переговоры.
На эти переговоры прибыла целая делегация (7 человек) довольно разношёрстного состава: уже небезызвестный Сергей Адамович Ковалёв, представляющий «коренного» между трёх присяжных депутатов из Госдумы, сопровождаемых эскортом из пары угрюмых чеченских боевиков.
Из депутатов были: Михаил Михайлович Молостов, Валерий Васильевич Борщов, Юлий Андреевич Рыбаков (?).
В качестве эдакого морально-психологического довеска к ним примыкали православный священник отец Пётр (Нецветаев) с серебряным крестом на груди и отец Анатолий (Чистоусов).
А для пущей убедительности — и офицер из числа оказавшихся в плену российских военнослужащих (подполковник Юрий Клапцов — 1953 г.р.) — начальник оперативного отдела 131-й отдельной мотострелковой бригады.
Он-то больше всех привлёк к себе внимание: невысокий, на лицо смугловатый, на голове повязка из белой тряпки.
А ещё с ним был пленный российский солдат: низенький, с измученным выражением на лице он держался позади всех в этой необыкновенной группе «переговорщиков».
Также потом выяснилось, что русский священник отец Анатолий был вынужден сюда прийти не по своей воле: буквально под дулами автоматов чеченцы вывели его из русской православной церкви в Грозном — «в распоряжении миссии Ковалёва» (отец Анатолий погибнет в 1996 году на территории Чечни, его тело до сих пор не найдено).
По пути «популярно» объяснили, что его задача — убеждать, чтобы российские подразделения незамедлительно оставили свои позиции, а ещё лучше — сложили оружие и сдались в плен.
Анатолий Чистоусов имел два высших образования, очень глубоко верующий человек. 18 марта 1994 года совершена Пятидесятница Анатолия.
Как его спросили — Анатолий, а если пошлют туда, где неспокойно, где стреляют, где опасно, — пойдёшь?
Он ответил спокойно и твёрдо: «Куда благословит Владыка, туда и пойду.
Никакие земные обстоятельства мне не страшны. 21 марта 1994 года Анатолий Чистоусов был направлен в распоряжении благочинной церкви Чечни, которой тогда был протоиерей Пётр Нецветаев.
Получив назначение, отец Анатолий без промедления отправился в Грозный, где уже было не спокойно.
В Михайло-Архангельском храме в Грозном отец Анатолий всем пришёлся по душе, беспрекословно выполнял послушания, ездил по приходам для совершения богослужения.
Когда в декабре 1994 года началась война, в храм попали артиллерийские снаряды.
Отец Пётр Нецветаев покинул Грозный, но Отец Анатолий продолжал быть со своей пастой.
Он помогал и русским, и чеченцам…
И вот всех мы провели в подъезд дома.
На первом этаже в одной из квартир так и расположились, другие столпились у входной двери в подъезд.
Переговоры начались.
Свой визит парламентёры аргументировали тем, что мы, десантники, по ихнему мнению, находимся здесь у вокзала одни и в окружении.
За всех больше говорил Ковалёв, остальные же главным образом согласно кивали головами.
Положив рупор-мегафон на разбитый в щепки кухонной стол, сей правозащитник сразу огорошил тем, что они пришли …нас спасать.
Мол, зачем и для чего вообще мы здесь находимся?
И вот он, как известный в стране правозащитник и представитель Российского правительства, предлагает нам дружно, в составе всего подразделения сдаться на милость дудаевцам.
Лучше складывайте оружие и выходите с поднятыми руками, — выдал этот дурик — Ковалёв.
— Ага, блин, дядька, придумал.
В их плену, наверное, очень хорошо: там нас накормят-напоят, — сетовали мы.
Видите ли, он гарантирует нам всем свободу и жизнь.
Всех сдавшихся в плен якобы сразу отправят через Махачкалу или Моздок самолётами по домам.
И для этого якобы уже имеются все необходимые проездные документы, а проезд до воинской части полностью обеспечит чеченская миграционная служба.
Солдаты спокойно вернуться домой, а офицеры продолжат службу в своих же частях.
Каких-либо преследований со стороны Особого отдела ФСБ нам, мол, не грозит и всё уже улажено.
Потому что, опять же, по его словам, войска президента Ичкерии Джохара Дудаева объявляют перемирие — первыми стрелять не будут.
Мол, ещё нужно забрать военнопленных и обменять.
— Вам дают шанс спасти свои жизни, теперь слово за вами! — требовательным тоном продолжил Ковалёв.
— Ребята, ведь это же война!
И вы же видите, что мы, тоже русские люди, и пришли к вам с добром! — поддержал его кто-то из «присяжных».
Однако молчание было им ответом.
Один из этих «переговорщиков» с раздражением воскликнул:
— На что вы надеетесь?! Вы же видели, что осталось от ваших ребят.
О вас уже там, на верху забыли.
Вас здесь бросили!
Вас мало, и всё равно вы все погибните!
На что Холод сдержанно отвечал:
— Чего это вы, господа парламентёры, требуете от нас обязательно сдаваться чеченцам в плен?
Ведь мы, как сами видите, пришли сюда не для этого.
Мы выполняем приказ президента России.
Мы военные и когда-то принимали присягу Российской Федерации.
Лицо Ковалёва, это очкастое чмо низкого роста, уже приняло совсем кислое выражение.
Разговор явно не клеился.
В очередной раз его миссии грозил полный провал.
Тут раздалось негромкое бормотание — это отец Анатолий, произнося слова молитвы, обеими руками крестил окружающие его стены помещения, словно благословляя нас выстоять здесь перед натиском врага.
— Вот посмотрите на этого офицера!
Разве по нему не видно, что в плену ко всем пленным относятся хорошо? — снова кто-то из переговорщиков заговорил.
А по бездумно-нарочитой интонации голоса пленного подполковника было очевидно, что его последующая фраза будто отрепетирована заранее.
Взамен повисла немая пауза.
Чтобы как-то разрядить обстановку, Холод предложил «ковалёвцам» обратиться для дальнейших переговоров к старшим военачальникам, на что тут же последовал отказ: пора возвращаться, тем более что выражение лиц главных «миссионеров» уже заметно омрачилось.
Ковалёву и его коллегам сообщникам стало ясно, что не на тех здесь нарвались, зря только время теряют.
— Подумайте!
Я прошу вас, хорошо подумайте!
Если не сдадите оружие — погибнете все!.. — в завершение выпалил «миротворец».
И тут вдруг в комнату вбежал, запыхавшись, боец 9-й роты.
— На крыше только что Серёгу убили! — выдал он дрожащим голосом.
Серёга — это наш замкомвзвода, гвардии старшина Сергей Мордвинцев, получивший своё новое воинское звание всего три дня назад, ровно за час до Нового года.
Пока внизу шли переговоры, он занимал наблюдательную позицию на крыше этого же пятиэтажного дома.
И пока делегация Ковалёва отвлекала наше внимание, со стороны здания новостройки вокзала (или со стороны депо) прозвучал прицельный выстрел снайпера, который оборвал жизнь нашего боевого товарища.
Исстари заведено, что во время переговоров враждующие стороны не стреляют друг в друга.
И какую же степень подлости надо иметь, чтобы нарушить этот неписаный закон войны!
Услышав о случившемся, Холод пришёл в ярость и угостил «ковалёвцев» порцией крепкого мата.
В ответ раздался чей-то перепуганный голос, мол, если они все не вернутся в установленное время, то будет расстреляна группа солдат-заложников.
— Передайте своим хозяевам, что их условия для нас неприемлемы! — грозно прозвучал голос Борисевича, который до этого стоял молча, прислонившись к стене.
Его суровый взгляд упирался прямо в Ковалёва, который тут же опасливо отвёл глаза в сторону.
— Да, это наш ответ! — словно эхо, повторил за ним Холод, уже взявший себя в руки.
Чеченским миссионерам действительно было лучше убираться ко всем чертям.
И когда «чеченский Ковалёв» со своей свитой выходили из подъезда, Холод, чуть придержав его, негромко спросил: зачем же он, представитель российского правительства, всё это делает?
В чьих это интересах?
В ответ услышал буквально следующее: «Сейчас у нас пока мало сил, но мы постараемся собрать ещё больше материала против министра обороны Павла Грачёва, и тогда всё закончится.
Так что будет лучше, если вы сложите оружие.
Подумайте, пожалуйста, о том, что я сказал».
И, подчёркивая свой демократизм, вытянув из кармана пачку американских сигарет «Мальборо», предложил напоследок: «Держите, пацаны, покурите в последний раз — скоро с той стороны по вашему дому будут долбить танки».
Должно быть, чуть не сказал «наши танки».
Да, ему действительно нужны были охранники, чтобы кто из наших сгоряча не пальнул в него как в чеченского вербовщика.
— Ах ты, козёл московский! …Гнида ты, депутатская!
— Пришёл вместе с чеченскими боевиками и предлагаешь нам сдаться!
А вот это не видел?!
На-ка выкуси, Сергей Адамович! — кто-то из бойцов, наблюдавший из дальнего проема двери, уже достаточно, видать, наслышанный о деятельности этого «миротворца», тихо продемонстрировал в их сторону всем известную конфигурацию из трёх пальцев.
— Да лучше мы будем курить самую дешёвую и ядреную «Приму», чем твоё импортное «Мальборо»!
«Миротворческая» миссия Ковалёва в данном случае заимела только один результат — гибель российского воина-десантника.
Мы, не желая верить в происшедшее, смотрели, как тело Серёги Мордвинцева осторожно несут по лестничным ступенькам вниз.
— Неужели Серёги больше с нами нет?
Помню, как он делился с нами своей мечтой — быстрее разделаться с бандитской нечистью и вернуться к любимой жене, которая в скором времени будет матерью.
Как-то во время редкого затишья он показал нам её фотокарточку: симпатичная молодая девушка улыбалась нам с неё.
И вот в какую-то долю секунды всё это ушло навсегда.
Старшина Сергей Мордвинцев погиб на посту с оружием в руках.
Но мы всё равно не верили, что Серёги больше с нами нет.
А может, это сон? — Нет, это, к сожалению, не во сне: его тело было мертво, но душа, мы это чувствовали, по-прежнему находилась где-то рядом, не желая покидать нас в трудный час.
Не зря говорят, что десантник страшен врагу тем, что и после смерти он не исчезает в никуда — он возвращается на землю…
Здесь, у железнодорожного вокзала Грозного, многочисленные дудаевские бандиты, экипированные самым современным оружием, наткнулись на неодолимую силу: не по зубам им оказались российские десантники — НЕСГИБАЕМЫЕ.
И теперь мы начали воевать не за российскую конституцию, и не за нашего президента Ельцина и российскую державу, мы стали мстить за своих погибших пацанов.
К вечеру прибыл офицер из штаба дивизии, заместитель по политической части в управлении Тульской воздушно-десантной дивизии– подполковник Кириленко.
Вместе с нашим офицером — майором Жукаевым, они с помощью кодированной связи вышли на «пеленг» с президентом России — Ельциным.
Что они говорили — можно только гадать…
Ах, как хочется жить,
Как не хочу умирать.
Прийти в знакомый дом
Родную мать обнять…
Ах, если бы кто-нибудь знал, —
Как не хотелось грешить,
Ах, если бы кто-нибудь знал, —
Как хотелось пожить.
Девять граммов свинца в мягкую плоть,
Равнодушной рукой на холодный курок…
Ранее
- Кинжальное утро разведчиков
- 7-я рота в обороне железнодорожного вокзала
- Отряд быстрого реагирования. Как это было
- Неустрашимая «девятка» Борисевича
Далее
