Как-то в вечернюю передышку включили приёмник, чтобы последние новости послушать, и тут услышали сообщение комментатора: «В городе Грозный идут ожесточенные бои.
В районе железнодорожного вокзала затерялся батальон десантников.
Федеральные войска несут тяжёлые потери, как в живой силе, так и в бронетехнике.
За минувшие сутки войска потеряли 10 человек убитыми…»
Мы, разумеется, в полном недоумении:
— Какой это ещё здесь батальон потерялся?
— Да это он нас имеет в виду! — догадался кто-то.
— Ну, мы уж как найдёмся, мало не покажется! — выразился его сосед, сдобрив свою фразу доброй порцией русских матюгов.
Тут уж все мы от души хохотнули — давно нас так никто не веселил!
Хотя и не больно-то весело — в батальоне уже 20 солдат убитыми.
Приехал бы сюда, да собственными глазами увидел, сколько здесь вообще наших «двухсотых» лежат среди руин: обгорелые, разорванные, обглоданные собаками.
А что батальон якобы затерялся, так это, видимо, горе-диктор позаимствовал у «радио Ичкерии».
Чего только не сочиняли дудаевцы в эти дни кавказской войны на закате XX века — и реальной, и информационной.
С утра засветло собираемся на задание.
Экипируемся «смертельным образом»: на 16-килограммовый бронежилет устаревшего советского образца навешиваем «разгрузку-лифчик», набитый запасными рожками-магазинами к АКС-74.
Далее распределяем по кармашкам ракетницы и «дымы», накидываем на пояс ремень с гранами к «подствольнику», да ещё 2—3 пары «лимонок» на всё про всё.
А за спиной — две одноразовых «Мухи», на ногах — разбитые сыростью кирзачи (правда, когда подсохнет здешняя зимняя слякоть, многие из бойцов перейдут на легкие гражданские кроссовки, пусть даже чеченские: на войне не до сантиментов).
Кое-кто из нас уже давно облегчил свой бронежилет, вытащив из него половину пластин — какой с них толк, если всё равно не держат 7,62-мм пулю от АКМ, что сплошь и рядом на вооружении противника.
А мне вдруг вспомнилась прочитанная ещё в детстве книжка про войну.
Там рассказывалось, как один солдат вернулся с фронта без рук и без ног.
Этакий живой мешок с глазами.
Жена поначалу обрадовалась, что не погиб, продолжает его кормить поить, одевает и даже на руках, как ребёнка, носит.
А он мучается от своей безнадёжной немощи, душа болит страшно.
Вдобавок врач сказал, что, мол, ещё «сто лет проживёт».
Потому что организм ещё молод и сердце здоровое — работает, как часы.
В общем, так и жили.
Новый день настанет — жена, как повелось, обслужит его, затем посадит на стул у окна и бежит на работу.
Так он весь день и сидит, в окно на проходящих людей смотрит да на бегущие по небу облака.
И жене не очень сладко, конечно, но подруги поддерживали её, и, главное, мужик в доме.
А что он теперь за мужик — до жены сам даже дотронуться не может.
Вот в один из дней, когда жена, уходя из дома, приоткрыла ему окно, чтобы свежим воздухом подышал, а он тогда зубами за занавеску уцепился, на подоконник кое-как себя перетянул и ухнул на улицу вниз головой…
На войне от таких мыслей не избавиться: что, если вот так доведётся на всю жизнь калекой остаться?
Нет уж!
Поэтому вместо вынутых из бронежилета пластин лучше на их место парочку лишних магазинов с патронами затарить.
Куда уж нужнее.
Но даже и непробиваемый бронежилет не есть гарантия выживания: снайперы противника, вооруженные винтовками с отличной оптикой, приносили нам немалый урон.
Да, в боевых условиях, кажется, что повсюду затаились снайперы, терпеливо выжидая любой твоей малейшей оплошности.
Неосторожно высунулся — пуля в голову, короче говоря — кто кого быстрее завалит.
Ведь не зря говорят, что снайпер ошибается лишь дважды в жизни: второй раз, когда не ошибается другой снайпер, а первый — когда выбирает свою профессию.
Вообще, у чеченских снайперов было замечено подобие определения их тактики: подранят бойца на открытом месте в ногу или пах, затем, дождавшись, отстреливают тех, кто идёт его спасать.
Кто же это додумался так делать? — оказалось, даже не чеченцы, а биатлонистки из Прибалтики и Западной Украины.
Приехали сюда, польстившись на кровавые «зелёные».
Их сразу прозвали «белыми колготками», по-видимому это их обычная форма одежды.
Однако чаще всего наши бойцы называли их просто тварями.
На этих девиц мы усердно охотились, как на диких зверей, и в плен им лучше было не попадать: если их не успевали забрать офицеры из особого отдела Федеральной службы контрразведки, то ожидали их вовсе не джентельменские комплименты.
Позднее наши бойцы придумали способ ловли «белых колготок» на приманку: делали соломенные чучела, надевали на них камуфляжную одежду и с заходом солнца сажали их у небольшого костерка.
Издали должна увидеть такой манекен.
А тебе только и выжидай момент, откуда блеснёт вспышка снайперского выстрела.
А для этого нужны были приборы ночного видения, однако их у нас были единицы, поэтому не везде могли организовать такую ночную охоту на вражеских снайперов.
И всё же результаты не заставляли себя ждать — со временем приток «белых колготок» в Чечню сократился: поняли, видимо, что уж лучше где-нибудь у себя стоять живой на панели, нежели здесь, в Грозном, лежать мёртвой на панельной плите.
Война — дело мужчин, а беда — общая.
Наша предназначенная для местного базирования «цитадель», бывшая товарная контора управления железнодорожного транспорта Чеченской республики одной стороной она выходила на хозяйственный дворик и сгоревшие гаражи, в одном из которых стоял
разбитый снарядом пожарный автомобиль «ЗИЛ», как решето посечённый пулями и осколками.
Через кирпичный забор в стороне от гаражей лежала проезжая часть и дома частного сектора — улица Поповича и перпендикулярна ей — Идрисова (1-я Советская).
В пару десятке метров с противоположной стороны находилось двухэтажное здание бывшей военизированной охраны (расположение 8-й пдр), где впоследствии были обнаружены складские помещения.
Парадный вход с широкими алюминиевыми дверями как-то чудом уцелел, и от них можно было увидеть на расстоянии 200—250 метров пятиэтажный дом роты Борисевича.
Внутри же конторы нас ожидало довольно печальное зрелище: полы в кабинетах завалены толстыми кипами бумаг, документов, папок и всякого канцелярского мусора, словно демонстрируя, что мирный уклад жизни нарушен, и там, за стенами этих кабинетов, судьбы людские так же, как бумага, исковерканы, разорваны, смяты.
Всех разбросало по сторонам — кого в Осетию, кого в Ингушетию, а кого и в могилу закинуло навсегда.
Но многие остались здесь, в самой воронке войны, как та группа мирных жителей, находившихся в подвале, среди которых были и дети.
Сейчас они уже постепенно осмелились наконец-то выбраться на свет божий. Больные и голодные, грязные и оборванные старики, шатаясь от слабости, выходили наружу — свежим воздухом подышать.
Мы частенько им помогали в пропитании: тушёнка и хлеб, конечно, сколько смогли, но для такого количества голодных это был мизер, и те из них, кто имел больше сил, отправлялись на поиски провизии в оставленные дома.
На раздававшуюся поблизости стрельбу, они, казалось, вовсе не обращали никакого внимания.
В родных домах и дворах их ожидали страшные находки — окоченевшие трупы родственников и соседей.
Им же и приходилось их хоронить.
С наступлением темноты, подыскивая для них могилы в воронках от снарядов, провожали в последний путь.
В отсвете пожаров и взлетающих в чёрное небо ракет лихорадочно засыпали их мерзлой землей…
Однажды к нам подошла женщина-чеченка.
Со слезами на глазах она громко проклинала Дудаева, Басаева и прочих бандитских главарей, приведших Чечню к войне.
Но и нам досталось от неё:
— Мой дом стоит, а нашего подъезда нет.
Квартиры моей нет.
Где я буду жить?
Мужа убили, брата убили, сына убили!
Я осталась одна…
Кто за всё ответит?
Ваш президент Ельцин?!
Бойцы молча слушали её.
Что мы могли ей ответить?
Мы же тоже прибыли сюда, чтобы погибать в девятнадцать лет.
Немного позже мы увидели те многоэтажные дома там, в центре города по проспекту Орджоникидзе, улице Комсомольской и многих других.
Действительно, ничего жилого от них не осталось — огромные бетонные коробки с зияющими проёмами вместо квартир и этажей, со стенами, испещрёнными множеством пробоин.
А к вечеру в одном из секторов вдруг замелькали непонятные огоньки.
В ответ с получасовой стрельбой по этому зданию начали вести огонь только что прибывшие «новички» внутренних войск.
На утро следующего дня выяснилось, что там держат оборону подразделения морпехов.
В ходе штурма Грозного подобная «дружеская неразбериха» случалась, увы, нередко.
Шёл 13-й день войны, сегодня серьезные ранения получили: боец из зенитно-ракетного взвода сержант Павел Багрий и двое солдат 9-й роты.
Теперь раненых без промедления доставляли на пересылочный медсанбат в парк Ленина, а оттуда практически сразу увозили на окраину города в «ямы» для отправки на «вертушках» в Россию.
В какое-то время посреди минут активных боевых действий нам в передышку выдалась позиционная оборона.
Наши БМД, спрятанные за железнодорожными контейнерами, продолжают охранять наши позиции. Десантники в замызганных по самые обшлага кирзачах сидят в одной из комнат у разведённого костерка, подогревая консервы с кашей.
Хлеба нет, воды нет, сигареты закончились. Вот есть, правда, деньги. Но некуда их тратить — здесь они для нас просто цветные бумажки.
Торговых точек в Грозном пока нету. Зато на запах еды из подвала стали выбираться наши соседи — мирные жители.
Тут их спугнула бронетехника — фыркая дизелями, подъехали две БМП.
Оттуда вылезли чумазые, как кочегары, механики-водители.
У них свои командиры и своя война, но увидев, что мы трапезничаем, они тоже потянулись за своей провизией. Что ж, война войной, а обед — по распорядку.
Правда, война в этот распорядок вносит неожиданные коррективы.
Рядом с нами расположились прикомандированные к батальону «химики», которые имели у себя на руках свое оружие: пехотные огнемёты «Шмели».
Вот оружие, как говорится, на славу.
Этот реактивный огнемёт «Шмель» состоит из заряда с зажигательным составом: при выстреле огненный ком летит с бешеной скоростью, а потом взрывает огромную площадь.
От выстрела только одного «Шмеля» обрушивается половина подъезда жилого дома.
Уже заканчиваем трапезу, как вдруг непонятно откуда, не то с севера, не то с востока почти над нашими головами бесшумно пронёсся штурмовик СУ-25.
И лишь когда он исчез из виду, вслед за ним донёсся свист его полёта.
Сверхзвуковик, ясное дело, но в данное время это редкость, чтобы летать им здесь, над центром Грозного.
В долю секунды «сухарь» оказался уже над территорией Грозненского депо, которое занимали десантники псковского парашютно-десантного полка.
И там же, над ними вдруг грянул мощный грохот, как будто с того самолёта сбросили тонну железа.
Юрченко выбежал из штабной комнаты на улицу, на звук грохота, потом дав команду, мы вместе с постовым бойцом поднялись на третий этаж в здании товарной конторы, где из окон было хорошо видно территорию депо.
Было ясно на лицо, что взрыва как такового не было, просто был грохот, клубы чёрного дыма и серой пыли, которые в момент окутали территорию депо и его цеховые мастерские, хотя на то время те позиции давно был под контролем десантников-псковичей.
Видимо, авианаводчики опять что-то напутали, и собратья по –тельняшке псковичи получили очередной «сувенирчик» на свои головы.
Интересно, есть ли статистика потерь от «дружественного огня»?…
Ранее
Далее
