На военном языке это называется «зачистка», на человеческом — смертельная усталость от хождения по непролазной грязи.
Надоели дожди, надоели разбухшие от влаги кирзачи, в которых ноги заживо прели, покрываясь болячками-грибками.
Вдруг из насквозь промокшей темноты показались бредущие навстречу нам фигуры.
К счастью, оказались солдаты-пехотинцы.
Они топали, шмыгая сапогами по лужам и забыв обо всех мерах предосторожности.
Свисавшие на груди автоматы брякали о тубусы одноразовых «Мух».
На окрик нашего пароля они, конечно, не откликнулись, но быстро сообразили, что если спрашивают по-русски, значит, свои.
Встрече обрадовались.
Разговорились…
Позади ещё двое наших идут. Салаги.
Устали с непривычки, — проговорил один, и, доставая пачку сигарет, предложил нам…
Через некоторое время показались те салаги.
На своих плечах бойцы несли АГС-17 (автоматический гранатомёт, станковый).
30-миллиметрового калибра гранаты размером со средний мужской кулак внушали уважение.
После 10 минутного перекура разошлись каждые по своим местам.
На территории депо, что напротив железнодорожного вокзала с первых дней января-месяца обосновались псковские десантники.
Земля та, пропитанная за многие годы соляркой и мазутом, местами горела.
Близ тепловозных мастерских из газопроводной трубы, пробитой осколком, вырывались слабые языки голубого пламени: догорал конденсат.
Подошли десантники-псковичи.
— Что, в «зелёнку» сходим прогуляться?
Мы вчера там гражданских видели.
Надо бы уточнить это, — предложили они.
Загрузившись немного боеприпасами, мы вчетвером короткими перебежками двинулись в неизвестный дальний район улицы Рабочей в сторону обувной фабрики. Улицы и кварталы этого района, как ни странно, хранили тишину. Ни одной живой души, даже собак не видно.
Но видно было, что война и здесь похозяйничала.
Многие частные дома разрушены.
Вышли на Т-образный перекрёсток, сориентировались куда идти дальше, и тут глаза не могли не заметить в стороне короткий проулок, ставший братской могилой десятка боевых машин.
Разорванные и сгоревшие «коробочки», похожие на чёрные бутоны роз, с разворочёнными боками и днищами, заполняли весь проулок.
Некоторые из них до сих пор чадили серым дымком.
По земле всюду разбросаны россыпи стреляных гильз.
— Вон тот дом, — махнув рукой, сказал один из сослуживцев.
Через минуту мы были уже во дворе.
Быстро обследовали территорию двора, хозяйственные постройки.
Заглянули через забор к соседям.
Вроде бы чисто.
Облегчённо вздохнув, старшина спрятал за пазуху трофейный револьвер– наган 1939 года выпуска.
Оставив двух солдат во дворе, сами вошли в дом.
На деревянном полу террасы валялись окровавленные бинты, тряпки, грязная одежда.
В дальнем от нас углу стояли несколько банок компота и солений.
Хорошая находка.
Пригодится. В пустых комнатах та же картина — медикаменты, шприцы, пустые банки из-под сухпайков.
Возможно, ещё утром здесь боевики зализывали раны.
И вдруг совсем близко прогремели несколько одиночных выстрелов.
Мы все выбежали во двор.
— «Что за стрельба?» — в один голос спросили у оставшихся снаружи караульных.
— Хрен его знает, — пожал плечами один.
Приоткрыв входные ворота, я во второй раз уже выглянул на улицу и прямо в тот момент грохнул ещё выстрел.
Что-то звонкое ударилось о железную дверь рядом с головой.
Я быстро отпрянул назад…
— Что это было? — не совсем понял я.
— Что-то ты снайперу, наверное, не понравился, — объяснил один боец.
— Дырку в двери видишь?
Это пуля твоя ведь была, Серёга.
— Какой-то сантиметр тебя спас, — подходя к воротам со двора, выдал старшина.
— Повезло тебе сильно!
Противный и липкий холодок страха пробежал по моей спине.
Прикурив сигарету, глубоко затянулся едким дымком.
Нервишки немного стихли.
— Что будем делать?
Что нас засекли, факт.
Но, откуда?
Предположительно снайпер стрелял метров триста вниз по улице, где должна стоять обувная фабрика (ещё её называли швейно-трикотажная фабрика).
Но ведь там, кажется, раньше стояли посты тульских десантников дивизионной «РР» (разведывательной роты) и уже неполная рота бойцов Чабанова 503 полка.
А ведь всего неделю назад (7 января) здесь, недалеко от той фабрики, были расстреляны наши сослуживцы — Ринат Валитов и Ринат Гильманшин.
Они самовольно тогда ушли в тот район, не отпросившись у ротного офицера и никого, не уведомив об этом.
Их внезапно застали там боевики и расстреляли в упор.
Тут мы вспомнили про снайпера, который ранее имел свою позицию на водонапорной башне по улице Поповича ближе к железной дороге, где стояли навесы (склады открытой базы разгрузки с товарных платформ).
Оттуда он контролировал улицу Поповича и даже местами Рабочую.
Опасны эти снайперы, и тяжело от него спрятаться, а тем более в частном секторе.
Может, этот снайпер-наёмник пару дней назад достал троих наших ребят из 8-ой роты здесь же, на Рабочей улице, когда они чудом смогли уйти от его выстрелов.
И ведь никто не мог его наказать.
А дело было так. Втроём наши ребята шли цепочкой по тротуару улицы, когда вдруг замыкающий цепь гвардеец резко присел на одно колено.
Двое прошли ещё немного, сразу-то не поняли, в чём дело.
Зачем боец сел на землю?
А когда увидели, что его рука держит сочащуюся кровью рану на бедре, всё поняли.
Раненый при этом крикнул: «Не подходите! Снайпер, сука, где-то засел!»
Сослуживцы начали переговариваться с раненым.
— Откатывайся в сторону, не медли!
Сейчас что-нибудь придумаем, кричали своему напарнику боец Роман Черногор, что родом из Нижневартовска.
И здесь снова бойцы ошиблись, когда Роман сделал шаг на тротуар, и тем самым обнаружил себя.
Только успел ему крикнуть предупреждение стоящий сзади мой земляк Лёха Абрамов, как снайперская пуля попадает в икру ноги Черногора.
И тот втыкается коленом в землю, успевая понять, что тоже ранен.
Все быстро отошли из сектора обстрела.
Путём сложнейших обманных движений через какое-то время всё-таки успешно выбрались и дошли на свою территорию к своим.
Отдышавшись и накурившись вдоволь сигарет, бойцы рассказали нам о том случае, и, конечно же, получили от командиров.
Что интересного было в той перестрелке: один из раненых потом вынул из кармана своих штанов продырявленную личную ложку из нержавейки (все бойцы носили каждый свою ложку при себе).
В его ладони лежала и снайперская пуля калибра 7,62 мм.
Все тогда удивились такому случаю…
На следующий день комбат приказал командиру сапёрной роты капитану Анатолию Тупотину снести «к чертям» эту водонапорную башню.
Не дожидаясь рассвета, наши сапёры сделали своё дело: пару килограммов тротила — и башни нет.
Теперь снайпер не будет донимать.
Мелкий кавказский дождь продолжал моросить, напитывая этот частный дворик с избытком влагой.
Мы вчетвером, не обращая внимания на дождь, обсуждали план дальнейших действий, как выйти из того двора.
Я немного остыл от невроза, сигареты спасли.
— А может, это наши стреляли?
— предположил кто-то, показывая на мне красный шарф из мохера.
— Может, приняли за боевика!
— А ты сходи и спроси,
— съязвил старшина– «сверчок» Андрюха Мамонтов.
— Короче, линять будем по одному.
За время ожидания к нам в группе присоединились ещё двое солдат-мотострелков.
Решили начать с них. Фактор неожиданности — больше шансов уцелеть.
Открыли ворота и предложили первому из танкистов, мол, хочешь жить — беги быстрее.
Тот, перекрестившись, разбежался по дорожке дворовой площадки и вылетел, как муха, на проезжую часть дороги.
Он змейкой пересекал этот участок дороги, когда вдогонку ему прозвучали подряд ещё два одиночных выстрела, скорее всего, того же следившего за нами чеченского снайпера.
Солдат удачно миновал дорогу, скрылся в развалинах частных домов напротив.
Больше нам этот боец не показывался.
— Не дремлют, гады! Больше этот номер, по всей видимости, не пройдёт.
Уходить будем огородами! — сменил план старшина.
Проваливаясь утяжелёнными грязью сапогами в сырую землю, мы уносили ноги подальше от греха.
Ломая штакетник забора, и пролезая под нижнюю прожилину, мы вышли на соседнюю улицу.
Во дворе напротив заметили двух гражданских жителей.
Они жестами подозвали нас и предложили войти в дом.
Мы, конечно, отказались от приглашения, опасаясь засады, но вошли за ворота двора.
Тогда тот, который помоложе, принёс в летнюю беседку несколько лепёшек, банку солёных патиссонов и бутылку кавказской чачи.
Поставил всё на мокрый от дождя столик.
Пока мы утоляли голод, Идрис, кажется, так его звали, поведал следующее:
— Вчера в доме, где вы только что были, мы видели боевиков.
Так что будьте осторожнее.
Свои семьи мы ещё до войны к родственникам отправили в Ингушетию.
Сами остались вот дома охранять.
Доев лепёшки и отблагодарив хозяев, мы продолжили свой «поход».
После взятия Грозного как-то проходили по той самой улице.
На месте дома, где нас когда-то угощали мирные чеченцы, виднелась груда битого кирпича.
Но дружелюбно настроенные жители встречались редко.
Большинство смотрели с ненавистью и, зло шипя на своём языке, готовы были мстить любой ценой: «газават» — война против неверных…
