Город Рязань, войсковая часть № 41450.
Последние деньки ноября 1994 года.
Вот и незаметно пролетело 12 месяцев армейской службы – год нелёгких испытаний для нас, начинающих воинов-десантников.
Здесь закаляли нас не только изматывающие занятия в поле вместе с нескончаемыми учебно-боевыми тренировками, но и сама рязанская матушка природа.
Воздух в этих Есенинских краях подчас влажный, и при температуре минус 15 градусов, что для уральца-оренбуржца так,
холодок, при хорошем ветерке становилось очень даже неуютно, зябко, и хотелось скорее в казарму.
Её ярко горящие окна издалека так манили нас.
А личное время перед отбоем – райское мгновение для солдата.
Кто – в ленкомнате пишет письма домой или зазнобе своей, кто – не спеша, уже со знанием дела подшивает лоскутом бело-кипельной
простыни подворотничок десантного кителя, а кто с азартом разминается в спортуголке, и видишь, как иной гиревик-тяжеловес подкидывает гирюдвухпудовку будто мячик.
Дневальный, не отходя от тумбочки, начищает бляху на ремне, а дежурный по роте, придирчиво оглядев его, цокая каблуками
до блеска начищенных сапог, вальяжно прохаживается по «взлётке», как мы именовали центральный проход в расположении
(жили мы тогда на этаже роты связи), с шиком покручивая на длинном шнурке связку ключей.
Вечерняя идиллия солдатской казармы.
«Дежурный по роте – на выход!» – громко прокричал дневальный,
и тут же в расположение роты стремительно вошёл командир комендантского взвода гвардии старший прапорщик Леонид Пташинский,
и ни слова не говоря, проследовал в ротную канцелярию.
Непременно что-то случилось!
Наверное, у комендачей залёт.
В комендантском взводе это часто бывает.
Что ж, сейчас, как водится, придётся бежать им «трёшку» по полной боевой, а потом ещё до полуночи будут упор лёжа с отжиманиями от пола отрабатывать.
Да, десантнику и не привыкать.
В это время по телевизору как раз показывали репортаж из Чеченской республики.
Уже сколько раз приходилось слышать в теленовостях о росте социально-криминальной напряжённости в этой автономии и на Северном Кавказе вообще, а сегодня прозвучало
сообщение из города Грозного – ещё недавно бывшего мирной столицей Чечено-Ингушской АССР, а теперь вот оказавшегося в центре междоусобицы, вспыхнувшей сразу по
образовании отдельной Чеченской Республики – «Ичкерия».
Здесь боевые самолёты без опознавательных знаков совершили налёт на местный аэропорт «Северный».
Интересно было знать: из какой же страны сюда залетела такая «птичка», нарушив государственную границу Российской Федерации?
Сделала своё грязное дело и безнаказанно исчезла в никуда.
Если так дальше пойдёт…
Не знали в те дни простые россияне, что всего пару недель назад в Московском Кремле на заседании Совета Безопасности уже обсуждали вопрос о вводе российских войск в Чечню.
Эту тему обговаривали тогда всего несколько человек, то есть определённый круг людей.
Справка
Министр обороны Павел Грачёв, как главный стратег, дал тогда общую оценку обстановке в Чечне. В завершении он настаивал на переносе сроков начала штурма Грозного. Противоположное мнение высказал в своём резком докладе (со слов того же Грачёва в документальном фильме Николая Поборцева «По ту сторону войны») Николай Егоров, которого поддержал Виктор Черномырдин. А Грачёву тогда досталось по полной: президент вылил на министра обороны всю грязь в плане того, что он не владеет обстановкой, мол, ваш доклад трусливый. Такого же мнения был и Егоров. Далее, Ельцин объявляет перерыв на 10 минут. В кабинете оставались Черномырдин, Лобов, Шумейко, Рыбкин и Ельцин. Именно в эти десять минут, как считают некоторые политики, и был решён вопрос. После перерыва Ельцин (в сторону Грачёва) сказал примерно так: «Вы не окончательно обследовали обстановку! Совет Безопасности вам даёт две недели для разработки плана». А за две недели подготовить боевую операцию практически невозможно. Грачёв продолжал свою стратегию о переносе сроков операции на весну, мол к весне всё разведаем, а если потребуется необходимость, тогда войдём. Ельцин не послушал. 29 ноября 1994 года состоялось решающее заседание, за три дня до которого в Чечне уже гибли первые российские солдаты («Автурхановски– Степашинский» штурм Грозного)…
Обычная вечерняя поверка быстро сменилась отбоем.Но не прошло и получаса, как наши первые и, как оказалось, последние в этой казарме сны были прерваны громкой командой дневального:
Рота! Подъём! Боевая тревога!
Форма одежды – номер три (брюки летние, тельняшка, ботинки-»берцы»).
Построение роты через две минуты!»
И пока сотня десантников, спешно облачаясь и с неохотой разгоняя остатки сна, выстраивались
вдоль центрального прохода в две шеренги, из кабинета канцелярии в сопровождении командира нашего взвода вышли офицеры старшего командного звена.
Один из них каким-то осипшим голосом начал говорить, что наш полк переведён на
повышенную боевую готовность, потому нам выпала «почётная миссия» оказать помощь мирным жителям одной из закавказских республик.
И уже в ближайшие часы туда перебросят 3-й парашютно-десантный батальон, усиленный
подразделениями обеспечения полка, то есть половину всего личного состава нашего 137-го парашютно-десантного полка.
Чуть позже нам стало известно, что ещё с вечера 28-го ноября (день поступления команды на
приведение в боевую готовность) все наши полковые офицеры уже находились на казарменном положении, а в 21.30
командир полка – полковник Василий Георгиевич Серебряков провёл в штабе полка специальное совещание.
Тем же вечером в подразделениях уже начались мобилизационные мероприятия: открыты все оружейную комнату, бойцы получают каждый своё оружие – автоматы АКС-74 и противогазы.
Как ни странно, до сих пор помню штатный номер своего автомата – 713 03 90.
Да, в те часы на плечи наших офицеров легли тяжелые задачи, и вот у ворот парка стоят – начальник службы ракетно-артиллерийского
вооружения (РАВ) майор Хлебников Александр Владимирович вместе с начальником продовольствия полка капитаном Владимиром Мамай,
неутомимо что-то объясняя другим офицерам полка.
Уже на утро следующего дня подразделения 1-го, 2-го и 3-го парашютно-десантного батальона в пешем строю выдвигаются на воздушно-десантный комплекс (ВДК).
Теперь личному составу рот предстоит отработать наземную предпрыжковую подготовку по ускоренному плану.
Более двух часов с макетами парашюта Д-6 мы уже бегаем по всему ВДК, оттачивая правила десантирования на горную, лесную и водную местность.
Рядом, по территории парка боевых машин, туда–сюда сновали «механы» БМД: с боевого хранения снимали БМД-1 и САО 2С9-»НОНЫ».
На технику устанавливали пулемёты и укомплектованные ЗИП-ы.
Операторы-наводчики БМД вскрывали только что привезённые со складов вооружения ящики со снарядами и боеприпасами и загружали все внутрь машин.
Толпы солдат перемещались от одного гаража к другим, другие перетаскивали аккумуляторные батареи и большие тюки парашютных систем, обмотанные широкими белыми ремнями.
Эти системы АКС-ы применяются для десантирования военной и автомобильной техники из самолётов военно-транспортной авиации.
С территории складов вооружения продолжали выезжать один за другим «УРАЛы», гружённые доверху ящиками с боеприпасами.
Материальная база готовилась по определённому плану старших офицеров.
Суматохи хватило всем.
К обеду возле казарм и на полковом плацу десантники уже отрабатывали различные спецзадания, имитируя навыки стрельбы, метания гранат и штурм зданий.
В эти страшные часы у нас было уже какое-то предвидение, что полк вот-вот должны отправить в Чечню.
Наши офицеры уже знали, что для выполнения этого боевого задания подготавливают один сводный парашютно-десантный батальон,
а именно третий батальон под командованием подполковника Святослава Голубятникова.
Все ожидали приказа на отправку.
А за контрольно-пропускным пунктом (кпп) всё чаще можно было видеть гражданский народ.
Это были в основном жёны наших офицеров.
Посыльные то и дело сновались через «кпп», а по лицу нашего командира взвода, старшего прапорщика Леонида Пташинского, было видно, что он давно ждал этой командировки.
Он, опытный десантник, успел побывать во многих «горячих точках», о чём свидетельствовали у него на груди орден «За личное мужество» и несколько медалей.
(Позднее за «первую Чечню» получит Орден Мужества, уже во «вторую чеченскую компанию», он, подорвавшись на мине, получит тяжёлое ранение, и сам Президент РФ -Путин вручит ему медаль «За отвагу»).
«Горячие точки» превратили этого человека в «пса войны», готового лезть в любое пекло.
Поэтому он старался научить и нас всем тонкостям военного искусства, и благодаря ему многие из нас остались живы.
Сегодня, годы спустя после тех незабываемо-тревожных дней, я, когда доводится заехать к командиру в Рязань, где он проживает с семьёй,
прошу его надеть парадный китель, и вместе, купив живые цветы, мы едем на кладбище. …Проведать своих…
К вечеру, уже после ужина, снова было объявлено полковое построение.
После построения личный состав вернулись все в свои казармы и приступили к чистке оружия.
Командиры взводов по два-три раза перепроверяли серийные номера автоматов.
На лицах рядовых солдат почему-то проявлялось какое-то настроение, в душе было желание на совершения героических поступков, подвигов.
У меня это чувство прямо таки вырывалось из тела, конечно же, не предполагая, что может ожидать нас на территории Чеченской Республики.
На улице стоял небольшой морозец, а в наших казармах так тепло и уютно.
Уже прозвучал отбой, и, казалось бы, все должны спать, но не спят в полку офицеры, бегая каждые 3-4 часа на построение в штаб полка.
Третий парашютно-десантный батальон уже был усилен подразделениями полка, и теперь в эту сводную группировку добавочно входили: артиллерийская батарея и (САДн) самоходно– артиллерийский дивизион, зенитно-ракетный взвод, саперный взвод совместно с отдельным взводом «химиков»
(взвод химической защиты) и взводом огнемётчиков, взвод из роты связи, разведывательный взвод, взвод материального обеспечения и комендантский взвод.
1-е декабря.
В 6-00 уже подняли весь личный состав и около семи часов подразделения убыли в столовую на завтрак.
В 10 часов перед кпп уже начала выстраиваться смешанная колонна из БМД и «УРАЛов».
Где-то около пятидесяти единиц техники были готовы к марш-броску до аэродрома Дягилево.
Примерно к обеду тронулась колонна автомобильной техники, соблюдая дистанцию между машинами.
Чуть позже – пошла вся бронетехника.
Это было самое начало нашего долгого похода на Северный Кавказ.
И никак мы не могли тогда предполагать – в какое дерьмо мы окунёмся там, в Чечне, и насколько длительной будет для нас эта командировка.
Командировка, из которой вернутся не все.
Первой машиной в колонне движется «Зебра» «Газ-66» комендачей.
За рулём «шишиги» – дембель, Андрюха Федотов из города Долгопрудного, что в Подмосковье.
В кузове его автомобиля около десятка солдат-регулировщиков для расстановки на всех перекрестках, чтобы не было противоборства с гражданскими автомобилями.
Первый перекрёсток у железнодорожного перезда, за ним «автомобилка» – училище военных автомобилистов, и вперёд, на московское шоссе.
Тишину окраины города, района «Дашки–военные», грозно нарушает походная колонна автомобильной и гусеничной техники, над головной БМД развевается российский триколор.
Лязгают гусеницы, ревут двигатели, клубы чёрного дыма зависают над улицами, и регулировщики из комендантского взвода уже застопорили постороннее движение.
Случайные прохожие, живо наблюдая за этим передвижением боевой техники, что-то нам восклицают.
«На войну что ли едете?!» – не удержавшись от любопытства, другие кричат нам, махая руками.
Но лишь грохот и скрежет гусениц звучит им в ответ.
На одном из перекрестков московского шоссе одна из БМД-1 при повороте врезается в остановившийся автомобиль «ЗИЛ-130» с полуприцепом и прямо ему в бензобак.
Колонна, не останавливая движение, и буд-то не обращая внимание на этот момент, продолжила свой ход.
Ошарашенный испугом водитель «ЗИЛа» быстро выскочил из кабины своего автомобиля, осматривая вмятый бензобак и чудом не взорвавшийся от удара.
Удар в принципе был не сильный, и все обошлось без происшествий, водитель, оглядев громадную вереницу ревущей бронеколонны, махнул на всё рукой и съехал на обочину дороги.
Военный городок «Дягилево», расположенный перед самым аэродромом, стоит в испуге от услышанного рёва военных машин.
Километровая колонна медленно въехала на взлётную полосу аэродрома.
Колёсная техника, став ровными рядами близ взлётной полосы, окутывала выхлопными газами часть аэродрома.
Машины, казалось, примёрзли к заснеженной земле.
Прямо перед нами высится громадина транспортника «Руслан» («АН-124»), и на его фоне стоящие поблизости «ИЛы» кажутся игрушечными.
Ждём команду на погрузку.
Вскоре подъезжают два автомобиля «УРАЛ» с прицепами, в которых уложены наши запасные парашюты.
Почему именно «запаски» (парашютный купол запасного парашюта) нам сейчас раздали, было непонятно.
Бронетехника парашютными системами не укомплектовывалась.
Вот подошёл мой друг и земляк-оренбуржец Александр Зимон.
В его глазах будто какое-то необъяснимое волнение или тревожное ожидание страха.
– Пацаны, – обращается ко всем нам, – что-то мне не по себе! Нас ведь там всех перебьют…
– Ты что, Саня?! – сразу же перебили мы его. – С чего ты это взял?
– Не знаю! Но что-то предчувствие у меня недоброе.
– Не бери дурного в голову, Саня! – отговариваем его.
Не знаю, почему он тогда сказал это.
Может, и на самом деле предчувствовал.
Одному Богу теперь только известно.
Тем временем снегоуборочные машины ползали по аэродрому, вычищая от снега уже напорошенную взлётную полосу, а пузатые
«КрАЗы»-топливозаправщики напитали тоннами топлива прожорливые чрева «Илов».
Началась погрузка техники.
В один транспортник заводят по три боевых машины десанта, да еще и поместится командирский «УАЗик».
Зампотех 3-го парашютно-десантного батальона капитан Виктор Косарев, подруливая жестами, не торопясь, пятится спиной вперед в освещаемый фарами машин огромный зев очередного транспортника.
Механики-водители боевых машин, внимательно наблюдая за ним, стараются всё проделать максимально аккуратно, чтобы не зацепить что-нибудь по внутреннему борту самолета.
Делать это нужно почти с филигранной точностью.
Без приключения не обходится: одно из самоходных артиллерийских орудий «НОНА– 2С-9», за рычагами которого сидит механик-водитель гвардии рядовой Александр Гурин, срывается гусеницей с заездного авиатрапа.
Но никакого замешательства, и следующая попытка уже имеет успех.
Последним заходит на борт транспортника медицинский «УАЗ», осторожно, будто с просьбой немного потесниться, он протискивается в хвост самолёта.
Десантники размещаются на боковых скамейках самолёта.
Загрузились.
Взревели турбины, сметая с бетонки напорошенный снег, и, кажется, морозный воздух лихорадочно задрожал, рассыпая мелкую позёмку по полю.
Красавец военно-транспортный «ИЛ-76 МД» грозно выруливает на взлётную полосу.
На его борту, как нам сказали сами лётчики, можно за один раз перебросить по воздуху до 43 тонн груза или 225 человек личного состава.
Взлётная полоса, вздрогнув, побежала навстречу всё быстрее и быстрее.
И вот уже через мгновение наш десантный «ИЛ» тяжело отделился от земли, и, сделав традиционный круг – «ритуальный», по выражению лётчиков – круг над городом, взял курс на юг.
Прильнув к иллюминаторам, мы увидели незабываемое зрелище: россыпи огней ночной Рязани.
Кто-то даже попытался в этой мозаике определить месторасположение нашей части.
Пока набирали полётную высоту, возбуждённый поначалу говор стих, за гулом турбин самолёта друг друга почти не слышно.
Тут как раз бы и про сон не грех вспомнить.
Кто-то из десантников залез на броню боевых машин, другие улеглись на масксетях, подложив себе под голову «запаску»
– упакованный купол запасного парашюта, предназначенный нам для десантирования в случае непредвиденных обстоятельств в полёте.
Уснуть нормально, правда, удалось не сразу и не всем:
у кого уши заложило, а у кого-то даже зубы заломило.
Наверное, от давления.
Но однотонный шум самолёта постепенно убаюкивал.
Ранее
