Из воспоминаний полковника ВДВ Павла Яковлевича Поповских:
1 января 1995 года, г. Моздок, штаб ОГВ, Центр боевого управления– основной элемент группы боевого управления командных и запасных командных пунктов, предназначенный для постоянного управления войсками при подготовке и в ходе операции.
Здесь, в ЦБУ находится строго ограниченный круг должностных лиц: высшее командование, начальники штабов и начальники оперативного управления ОГВ. Командующий Объединённой группировкой войск генерал Анатолий Квашнин с раннего утра проводит оперативное совещание.
Вот он разворачивает карту с множеством обозначенных на ней красных стрелок среди маленьких синих кружков. Стрелки – направление ударов частей федеральных войск, синие кружки – оборонительные пункты дудаевских позиции.
– Мы воткнули в Грозный лом,
– с нотками полной уверенности в предстоящем успехе восклицает он, указывая на красные стрелки.
– Теперь мы раскачаем этот «лом» и развалим оборону Грозного!
И никому из присутствующих, включая его самого, ещё не ведомо, что острия указанного им «лома», то есть батальонов 131-й мотострелковой бригады, 81-го и 276-го мотострелковых полков уже практически не существует – их личный состав и техника уничтожены шквальным огнём противника.
Ни одна из задач по предполагаемой «раскачке» не была выполнена.
Это же самое время, раннее утро недалеко от селения – Солёная Балка.
От министра обороны Грачёва командующим группировок войск Западного и Восточного направления поступает приказ прорваться к блокированным в районе железнодорожного вокзала и президентского дворца Джохора Дудаева мотострелкам и попытаться их разблокировать.
Десантники Рязанского и Тульского батальонов ВДВ и их соседи десантники-псковичи томятся в ожидании приказа о начале штурма.
Около семи часов утра по времени, наши разведгруппы продолжают готовиться к выходу.
В дальнейшие часы уже в самом городе им же нужно будет закрепиться на территории парка культуры и отдыха имени Ленина.
После всего этого, согласно плану, родившемуся в одном из штабов, в пешем порядке выдвинулись выборочные подгруппы бойцов дивизионных разведчиков из Тульского полка.
Наши бойцы, не выспавшиеся после новогодней ночи, заняли места в промёрзших за ночь «бэмдэшках», стараясь меньше шевелиться, чтобы сохранить тепло.
Многие из нас даже не представляют себе, что стоит в действительности за этим словом – «штурм».
В голове мешанина:
к неистребимым мыслям о еде и тёплой одежде и почему-то вспомнившимся обрывкам услышанных офицерских разговоров о планах наступления, о непонятках между родами войск и о том, что по-настоящему повоевать ещё только предстоит, примешивается какое-то неуловимое чувство непобедимого страха.
От этого вместе с утренним холодом становилось не по себе – по телу идёт какая-то дрожь.
И только сигареты «Прима» своей дозой никотина порабощали наши лёгкие, покурил – и как-то немного легче становилось.
И всё же ничего хорошего впереди нас не ждёт, в этом никто не сомневается, вот только – в какой мере всё это будет?
Очень хотелось, чтобы побыстрее всё закончилось, хотя было совсем непонятно, что лучше – ожидание неизвестности или страшная действительность Грозного.
О смерти старались тогда не думать – думали ни о чём и обо всём сразу.
Тем временем уже отчётливо слышны звуки яростного боя в чеченской столице, клубы чадящего смолянистого дыма горящей соляры, подорванных бронемашин вместе с поднявшейся цементной пылью застилают небо над центром города.
В наших рядах прошел слух, что в Грозном практически полностью разбиты ехавшие на помощь майкопцам подразделения 276-го мотострелкового полка.
Напряжение в душе растёт и, словно в насмешку, вспоминаются услышанные накануне обрывки офицерских разговоров о том, как министр обороны Павел Грачёв не столь давно предлагал взять Грозный двумя десантными батальонами.
Стрелка часов медленно подползает к цифре «8», и, наконец, звучит долгожданная команда на выдвижение.
Вся наша длиннющая вереница бронемашин трогается с места вперёд, туда, где нас ждёт неизвестность.
Стальные гусеницы оставляют за собой новые колеи, широко раскидывая ошмётки подтаявшей грязи.
Впереди колонны идёт приданный нашему батальону танк-тральщик, толкающий перед собой многотонный минный трал.
Через какое-то время бронеколонна проползает через северные пригородные дачные участки и, минуя стороной прилегающий к городу район «Катаяма», по пологим склонам холмов сползает, как в бездонную яму, в неизвестный нам пригород Грозного с горой Ястребиная.
В замыкании колонны следует БТР-Д капитана Виктора Косарева, ему сейчас лучше всех видно всю эту «бронированную змею», которую словно бы невидимая сила затягивает в сквозную горловину.
Как на ладони, но все же ещё вдалеке проглядываются из холодного утреннего тумана городские постройки, приближаются трибуны грозненского стадиона имени Ордженикидзе, окружённого, словно часовыми, свечами устремлёнными вверх пирамидальных тополей.
Буквально вчера здесь были другие часовые – это место было местом сбора чеченского ополчения.
И уже безлюдные трибуны словно дремлют под серым покрывалом опустившегося тумана.
И лишь в бинокль видно чётко, что с центральной трибуны проглядываются огромные буквы «ТЕРЕК». Кажется, именно здесь 1 июля 1994 года состоялся последний официальный футбольный матч.
Тогда грозненский футбольный клуб «Эрзу» выиграл у санкт-петербургской «Смены» со счётом
– 3:0, взяв реванш за поражение.
В этом году из центральной России прибыли сюда, увы, не футболисты…
В низине наши машины буквально проваливаются в озеро тумана, и теперь можно видеть лишь корму брони, идущей впереди на установленной минимальной дистанции два-три десятка метров.
Так втягиваемся на окраины пригорода с дачными участками, и тут по головной машине разведчиков, где за рычагами бортового фрикциона сидел механик-водитель младший сержант Виктор Романенко, ударил гранатомёт.
К счастью, туман помог:
выстрел прошёл немного с кривизной, сорвав у БМД № 071 заднюю подкрылку в форме брызговика. У БМД № 072 «духовский граник» попал в трак гусеницы, даже не перебив его.
Первое чеченское «приветствие» нашей колонне: видно, кто-то из боевиков, не удержавшись от соблазна, бухнул наугад.
Все тут же встревожились.
А стреляли, видимо, с большого расстояния, выборочно. Но ведь целились по машинам.
Колонна проехала ещё около километра, Юрченко постоянно по радиосвязи прослеживает движение головных машин разведчиков, и может в голове его мелькают домыслы и непонятки – что же это происходит.
Куда, зачем, – неужели мы десантники идём на штурм чеченской столицы?
Мелькнуло в голове его и то, что чеченские боевики вооружены до зубов, ведь мы сами убедились в их установках реактивных систем залпового огня, и вот также вчерашние позиции противника снова подтверждали их
боеспособность, когда мы проезжали мимо оставленных ими артиллерийских орудий Д-30, ставшими теперь нашими трофеями.
Еще пару дней назад они залпами стреляли по нашим позициям.
Отступая, боевики бросали и свои пушки, и боеприпасы к ним.
Не задерживаясь, колонна идёт дальше, не обращая внимания на оставленные «подарки».
На пути впереди показалась реденькая лесополоса, из-за которой проглядывают полумесяцы над кладками старого кладбища.
Чёрные ленточки, привязанные к старым надгробиям, словно нарочно, такого же мрачно-ржавого оттенка, как и стоящая поодаль подорванная на мине БМП, и её чёрный, обгоревший остов, катками вросший в эту чужую и холодную землю.
В этом же районе чеченцы подожгут гранатомётами еще один наш танк, приданный к нам от майкопцев
– это машина старшины Александра Ефименко и Сергея Чугунова.
Когда через час, вышедшую из строя БМД, притащили на тросах к месту дислокации штаба батальона и тыловых подразделений,
остававшихся на холмах окраины Грозного, раненые уже были на месте – их доставили в кузове «УРАЛа».
Возле них торопливо суетились санитары с носилками.
Старшина Макушкин, с почерневшим от пороховой гари лицом и обгоревшими волосами, лежал на земле, наколотый промедолом, и просил у нас сигарету.
Обрубки его ног смотрелись каким-то нелепым придатком к телу.
Сослуживцы и санитары каждый по-своему пытались как-то успокоить его, а у бойца, казалось, слёзы наворачивались на глазах.
«Вадим! Всё нормально! Самое главное, что ты живой! Вадим…»,
– всё повторял ему сослуживец механик-водитель Алексей Спиваков.
Своими коленями, присев к другу, он судорожно сжал запястье обречённого.
Крепкая рука старшины, не потеряла, казалось, даже и в этой ситуации силу, ответила ему взаимностью.
Его бледное с чёрным оттенком лицо в подсохших каплях тёмной крови и грязи было обманчиво спокойным, но всё же лихорадочным.
Вадим, втягивая своими пересохшими и потрескавшимися губами дым сигареты, отрешённо глядел в холодное чеченское небо.
И от этой отрешённости веяло невыразимой тоской, хотелось уйти куда-нибудь подальше, чтобы забиться в тихий уголок…
С растерзанной бронемашины вскоре сняли вооружение, имущество и распределили их по экипажам других подразделений, а раненых бойцов отправили в «ямы», где находились медицинские батальоны.
Мы смотрели, как их, стонущих калек, погрузив, увозят, и даже представить боялись, какие мысли у них в голове сейчас.
И что нас самих ждёт впереди…
В момент подрыва на минах судьба уберегла двоих десантников из экипажа Макарова:
они отделались лёгкой контузией, но когда спрыгнули с брони на землю, они метнулись вправо-влево от дорожной колеи, занимая позиции.
Ведь зачастую после подрыва начинался обстрел.
Тогда и заметили десантники ещё пару мин ПМН-2, корпуса которых выглядывали из-под местами растаявшего снега.
И пока увозили раненых и на буксире оттаскивали подбитую машину, наши сапёры приступили к делу…
На подступах к Грозному, особенно на дорогах и обочинах, боевики установили несчётное количество мин и зарядов – «подарочки» для подразделений наступающих федеральных войск.
Особенно опасны были всякого рода фугасы с «монками» – минами направленного действия МОН-50 и МОН-100, которые, срабатывая от нажатия, детонировали мощный фугасный заряд, установленный рядом.
К ним добавлялись ещё «МЗД-эшки» – мины замедленного действия, а также мины, устанавливаемые на неизвлекаемость.
Были и такие, что «десантировались» с вертолётов.
Были мины, так называемые, «охотниками» – противопехотная НВУ-П «Охота».
Довольно опасная штучка, которая может реагировать даже на шаги проходящего рядом человека.
Их ещё в Афганистане наши спецназовцы использовали на караванных маршрутах.
На мине установлен специальный сейсмодатчик, который и улавливает колебания почвы в радиусе до нескольких десятков метров.
После подрыва первой мины вторая становится на боевой взвод и также взрывается.
Прибор самоликвидируется после подрыва последней мины.
А всей нашей колонне, ничего тут не поделаешь, приходится остановиться на краю этого минного поля, обнаруженного ценой гибели БМД №780.
Теперь вся ответственность разом ложится на плечи командира сапёрной роты гвардии капитана Анатолия Тупотина, который на этот момент имел под своим командованием отдельный инженерно-сапёрный взвод (все бойцы были из сапёрной роты нашего полка).
И вот сапёры осторожно продвигаются по дороге, прощупывая миноискателями этот опасный участок.
У них уже наработанная многодневная практика, и рука набита на такие «штучки».
Как говорится, настоящий сапёр-минёр должен чувствовать мину так же, как собака чует зарытую в землю кость.
На нём и личный риск, и полная ответственность за идущих позади, поэтому обнаружив на пути взрывоопасный предмет, сапёр должен немедленно остановиться и поднять руку вверх, – общее движение замирает.
Затем ему необходимо определить тип мины, её опасность при извлечении и так далее.
Если мину нельзя обезвредить, то её подрывают на месте.
Постоянная задача сапёра – идти впереди всех, прокладывая проходы в минных полях.
Случается ему наткнуться и на какой-нибудь замаскированный склад с оружием и боеприпасами – здесь тоже немало своих сюрпризов.
Пока что все эти «ловушки» – чеченские, а позже стали попадаться и свои отечественные «секреты», – их оставляли наши подразделения, прошедшие раньше.
Случалось, что подрывались и на них:
такая порой творилась неразбериха..
А впереди ждала нас первая ночь наступившего 1995 года – ночь, когда целая колонна нашей бронетехники окажется заблокированной чеченскими боевиками на одной из улиц Грозного.
И только ценой больших потерь нам удастся вырваться из ловушки…
– Дальше идти не могу, стою на минах!
У нас один «двухсотый» («груз-200» – погибшие) и пятеро – «трёхсотые» («груз-300» – тяжелораненые),
докладывает по радиосвязи в штаб сводной группировки полка подполковник Глеб Юрченко, называя первые цифры убитых и раненых.
Так мы встречаем 1 января 1995 года. Мир отмечает Новый год, а у нас свой «праздник», решающий прорыв в стреляющую и взрывающуюся чеченскую столицу.
Первые потери – счёт положен, дальше – больше.
Но духу не хватает что-либо предположить наперёд:
дай Бог, как-нибудь прорвёмся…
Галина Третьякова,
«Смертельный танец» (записки беженки) Новогодняя ночь была в разгаре. У убежища за толстенными стенами всё равно прослушивалось, что творилось по ту сторону. Железнодорожный вокзал был в 10 минутах ходьбы.Какой же нас ожидает новогодний «сюрприз»! Неожиданно раздался оглушительный, знобящий вой нескольких штурмовиков на малой высоте.
И началось. Чередующиеся через несколько секунд разрывы заставляли сотрясаться потолок над нами и стены. Не прошло и получаса, как в подвал вбежали, несмотря на мороз и снег, полураздетые люди.
Беженцы. Самые первые, из уже разрушенных домов на привокзальной площади. Их трясло, но больше от пережитого, чем от холода. Многие были в домашней одежде и тапочках или вообще без обуви.
Убежали в чём были одеты, теряя жалкую обувь по дороге. Среди них были и раненые. Шок от увиденного продлился недолго. Надо было чуть успокоить спасшихся, поделиться едой и тёплыми вещами.
Нашлись среди нас и те, кто смог оказать первую медицинскую помощь. Новый год уже наступил, через час-два вторая большая волна беженцев добрались до укрытия.
Этот поток был уже со стороны Ханкалы. Все они бежали по полотну железной дороги под осветительными ракетами и непрерывным обстрелом. Были и с малышами на руках, и тоже полураздетые – в тапках и без.
Приютили и их. В больших комнатах убежища на щитах, прикрыв их старыми пальто, покрывалами и всем, что могло сгодиться для этих целей, разместили до полусмерти перепуганных, трясущихся людей. В подвал вошла группа людей в камуфляжах – чеченцы, обвешанные оружием, в руках – снаряды для противотанковых гранатомётов.
Мы обмерли. Это были боевики. Во рту сделалось сухо… выручили местные женщины. По-чеченски они объяснили, что в подвале мужчин нет вообще, только женщины и дети. Боевики захотели обсушиться. Обувь и одежда до колен у них были полностью мокрыми.
Принесли электроплитку, но от генератора она грела слабо. Боевики разулись, и тут один посмотрел на нас – его сверкающий озлобленный взгляд привёл нас в чувство. Сделалось жутко. Впервые я видела так близко тех, кто воюет с российскими солдатами, тех, кто с ненавистью произносит слово «федерал».
Еле отрывая ноги от пола, мы повернулись и пошли. Казалось, ещё мгновение и – ни подвала, ни нас: всего лишь один снаряд, и будет всё кончено, ведь у них столько оружия…
Ранее
Далее
